Жизнь гениального архитектора, связавшего Ижевск и Санкт-Петербург.
(Текст и аудио: Андрей Цунский)
Рассказы об архитекторах часто бывают скучными. А сегодня наш герой – великий русский архитектор. И все же, слушая о капителях, нефах и ордерах, экскурсанты либо зевают на ходу, либо засыпают в автобусах. Мы попробуем провести нашу экскурсию по-другому, и кроме того, обещаем показать вам в ее финале ни больше ни меньше, чем чудо.
Писатель может написать роман после работы, ему только нужны бумага и перо. Живописцу сложнее – ему нужен холст и краски, композитору – рояль и нотная бумага. И конечно, всем им нужно знать сове дело. А вот архитектору нужно знать и писательскую логику с философией, и рисунок, законы перспективы и композиции – как художнику, и гармонию – как композитору.
Рассказы об архитекторах часто бывают скучными. А сегодня наш герой – великий русский архитектор. И все же, слушая о капителях, нефах и ордерах, экскурсанты либо зевают на ходу, либо засыпают в автобусах. Мы попробуем провести нашу экскурсию по-другому, и кроме того, обещаем показать вам в ее финале ни больше ни меньше, чем чудо.
Мы вряд ли поймем Димитрия Захарова – отца нашего сегодняшнего героя – если не охарактеризуем, хотя бы в нескольких словах, то время, в которое он жил. А жить в то время было непросто, порой и страшно. Попробуем взглянуть на те годы не с позиций ученых историков, а глазами маленького чиновника, бедного, простоватого – но порядочного.
Еще недавно страна была охвачена идеями Петра Великого – у нее появился свой флот и выход к морю, возникла новая столица, началась торговля со всем миром, а главное – открылись знания, о каких раньше и не мечтали. Появились новые профессии. И вдруг, со смертью императора все будто остановилось.
Мы вряд ли поймем Димитрия Захарова – отца нашего сегодняшнего героя – если не охарактеризуем, хотя бы в нескольких словах, то время, в которое он жил. А жить в то время было непросто, порой и страшно. Попробуем взглянуть на те годы не с позиций ученых историков, а глазами маленького чиновника, бедного, простоватого – но порядочного.
Снова пошли купеческие корабли в Петербург! Димитрий Иванович как служащий Адмиралтейств-коллегии знал точно, что прибывало их в год по пять сотен больших торговых судов, а к 1765-му и по тысяче приходило. Это все Димитрий Иванович знал, ведь в Адмиралтействе служил.
Снова пошли купеческие корабли в Петербург! Димитрий Иванович как служащий Адмиралтейств-коллегии знал точно, что прибывало их в год по пять сотен больших торговых судов, а к 1765-му и по тысяче приходило. Это все Димитрий Иванович знал, ведь в Адмиралтействе служил.
Да и простому человеку при Елизавете Петровне живется лучше. Базаров и лавок – не сочтешь. И чего там только нет! Но главное – прав был Петр Алексеевич, все-то русский мужик умеет, да еще и сам придумает!
Только за границу на продажу шло по деньгам раз в десять больше, чем в Петербург везли. И не одну пеньку с зерном, все оказалось – можем! Не мешай только русскому человеку, а он глядь – и свою бумагу, и ситцы, и щелка, и сахар, и стекла – простые и зеркальные, и парцелин-фарфор наш русский – лучше немецкого!
Да и простому человеку при Елизавете Петровне живется лучше. Базаров и лавок – не сочтешь. И чего там только нет! Но главное – прав был Петр Алексеевич, все-то русский мужик умеет, да еще и сам придумает!
8 августа 1761 года родился у Димитрия Ивановича первенец, названный Андрианом.
Крестили мальчика в церкви святой великомученицы Екатерины, построенной по личному указанию Петра Великого на месте деревянного храма, им самим и поставленного в честь первой победы над шведами у деревни Кальюля в 1721 году.
8 августа 1761 года родился у Димитрия Ивановича первенец, названный Андрианом.
Академия сразу показалась Димитрию Ивановичу делом серьезным. Еще император Петр Великий учреждал рисовальную школу при Санкт-Петербургской типографии. Окончил же ту школу знаменитый однофамилец, Захаров Александр Иванович.
Именно он потом стал живописцем при Оружейной палате. Орла, что висит над воротами в Петропавловской крепости, своей рукой раскрашивал! В Петропавловском соборе позолотой ведал, двести рублей получал.
Академия сразу показалась Димитрию Ивановичу делом серьезным. Еще император Петр Великий учреждал рисовальную школу при Санкт-Петербургской типографии. Окончил же ту школу знаменитый однофамилец, Захаров Александр Иванович.
…сначала ребятишки рисовали простые фигуры – круг, квадрат. Потом шар и куб, бутылку, кувшин. Тряпки висячие, чтоб свет и тень передавать. Затем, кто научился этим премудростям, получал разрешение копировать несложные рисунки.
…сначала ребятишки рисовали простые фигуры – круг, квадрат. Потом шар и куб, бутылку, кувшин. Тряпки висячие, чтоб свет и тень передавать. Затем, кто научился этим премудростям, получал разрешение копировать несложные рисунки.
29 июня 1769 года восьмилетний Андриан Захаров был награжден за успехи по всем предметам и особенно в рисовании книгой «Сжатое изложение всех наук» на французском языке. Дар этот был и почетным, и дорогим. Другая цена была в то время у книг.
Читал Андреян к восьми-то годам и по-французски, и по-латински, и по-гречески – без этого в то время и помышлять нельзя было об учении. Все знание было в книгах, а книги-то больше иностранные. В Академии книги были, например, «Новый лексикон на французском, немецком, латинском и на российском языках», в двух частях.
29 июня 1769 года восьмилетний Андриан Захаров был награжден за успехи по всем предметам и особенно в рисовании книгой «Сжатое изложение всех наук» на французском языке. Дар этот был и почетным, и дорогим. Другая цена была в то время у книг.
Чем дальше шло учение – тем больше приходилось читать. Хорошо, что Книжная Палата Академии наук должна была ей «отпущать книги и безденежно». Первые годы и книжки были не такие дорогие: «Прописи российские», что в розницу продают по 20 копеек, «Французский букварь» ценой 25 копеек, «Грамматику российскую» Михайлы Васильевича Ломоносова – она и вовсе 80 копеек.
«Грамматику латинскую Лебедева» что по пятидесяти, «Грамматику французскую Рестову» – что писана неким мосье Ресто, а на русский Василием Тепловым переведена и стоила 60 копеек. А чем старше воспитанник – тем дороже книги. Тот же «Целяриев лексикон»: это «Христофора Целлария краткой латинской лексикон с российским и немецким переводом», а есть ведь еще этимологический, в переводе Кириака Андреевича Кондратовича.
Чем дальше шло учение – тем больше приходилось читать. Хорошо, что Книжная Палата Академии наук должна была ей «отпущать книги и безденежно». Первые годы и книжки были не такие дорогие: «Прописи российские», что в розницу продают по 20 копеек, «Французский букварь» ценой 25 копеек, «Грамматику российскую» Михайлы Васильевича Ломоносова – она и вовсе 80 копеек.
Пока Андреян учился, рядом возводили великолепное здание Императорской Академии художеств.
Сам Андреян учиться начинал в нескольких по очереди домах на Васильевском острове, и также выходящих окнами на Неву. Что могло лучше напоминать будущим мастерам, какой город должны они будут возвеличить и украсить своими творениями?
Пока Андреян учился, рядом возводили великолепное здание Императорской Академии художеств.
Здание Академии проектировал Жан-Батист Валлен-Деламот, а вот строительством непосредственно ведал Кокоринов Александр Филиппович. Оба должны были в Академии преподавать – но не судьба была Андреяну у них поучиться. Они занимались, в основном, возведением здания Академии. Андреян и не подозревал, что во многом повторит их судьбу.
Здание Академии проектировал Жан-Батист Валлен-Деламот, а вот строительством непосредственно ведал Кокоринов Александр Филиппович. Оба должны были в Академии преподавать – но не судьба была Андреяну у них поучиться. Они занимались, в основном, возведением здания Академии. Андреян и не подозревал, что во многом повторит их судьбу.
Преподавал в архитектурном классе и в классе перспективы Иванов Алексей. Почему для нас важно это имя?
Потому что в обучении Андреяна Захарова уже принимали участие не только иностранцы, но и русский архитектор, сам прошедший весь учебный процесс от начала до конца, и он-то, по большей части, и обучал Андреяна тайнам зодчества. И чрезвычайно важно, что именно Алексей Алексеевич возвёл в Петербурге два храма.
Преподавал в архитектурном классе и в классе перспективы Иванов Алексей. Почему для нас важно это имя?
Даже ночью, при дешевой тусклой свече или масляной плошке, склонялся Андреян над книгой, что была всех предыдущих ученых книг интересней! Взять хотя бы автора – по всему его удивительному трактату «Десять книг об архитектуре» рассыпаны были скудные сведения о его жизни – и тем загадочнее и удивительнее казалась эта жизнь!
И был то знаменитый Витрувий. Судя по всему, отец его был архитектором, и он-то его и обучил не только основам профессии, но дал чрезвычайно широкое образование. Сам же Витрувий служил в легионе Юлия Цезаря, где строил и ремонтировал баллисты, катапульты и прочие механизмы, умел строить дороги и мосты, акведуки и водопроводы из свинцовых труб – и даже принимал участие в расчетах того огромного римского акведука, который приводил в вечный город аж с самих Альпийских гор!
Даже ночью, при дешевой тусклой свече или масляной плошке, склонялся Андреян над книгой, что была всех предыдущих ученых книг интересней! Взять хотя бы автора – по всему его удивительному трактату «Десять книг об архитектуре» рассыпаны были скудные сведения о его жизни – и тем загадочнее и удивительнее казалась эта жизнь!
И вскоре у воспитанника Академии Андреяна Захарова выстроились в единую систему:
Ordinatio – строй, или соотнесение объемов, пропорций и размеров строений, а подробно разобранные Витрувием ионический, дорический, тосканский и коринфский ордеры – он уж и видел кое-где в Петербурге;
И вскоре у воспитанника Академии Андреяна Захарова выстроились в единую систему.
Удивительное дело – науки. Только что казалось – умнее Витрувия не может быть на свете человека. А глядишь, тут тебе и Джакомо Бароцци да Виньола из Болоньи, и Андреа ди Пьетро да Падова, которого в мире больше как Палладио знают, и ученпик его Винченцо Скамоцци, и Себастьяно Серлио… в одной Италии гениев – не сосчитать! А ведь ещё остальная Европа.
В классе рассматривали как утроены разные ордера, каждую деталь прорисовывали и изучали, зачем она – вот те же каннелюры на колоннах зачем, и как отличить колонну коринфскую от ионической… Великие шедевры архитектуры рассматривали на гравюрах и живописных полотнах, затем изображали в разрезе, пытаясь обнажить их внутреннее устройство, объясняя, что и на чем держится, как поднято было и как установлено, чем закреплено и что для того понадобилось…
Удивительное дело – науки. Только что казалось – умнее Витрувия не может быть на свете человека. А глядишь, тут тебе и Джакомо Бароцци да Виньола из Болоньи, и Андреа ди Пьетро да Падова, которого в мире больше как Палладио знают, и ученпик его Винченцо Скамоцци, и Себастьяно Серлио… в одной Италии гениев – не сосчитать! А ведь ещё остальная Европа.
Свою малую серебряную медаль получил Андреян за проект загородного дома, в 1778 году, два года проучившись в архитектурном классе – то есть за год до его окончания. А в пятом трехлетнем классе в 1780-м году, два года спустя, получил и большую – за «архитектурную композицию, представляющую дом принцев».
Очень жаль, но мы не можем вам их показать. В архитектурном классе такие работы становились учебными пособиями, их отдавали копировать другим воспитанникам, удивительно ли, что со временем работы эти истерлись и изорвались? И как должны были жить принцы, по мнению Андреяна Захарова, мы уже не узнаем.
Свою малую серебряную медаль получил Андреян за проект загородного дома, в 1778 году, два года проучившись в архитектурном классе – то есть за год до его окончания. А в пятом трехлетнем классе в 1780-м году, два года спустя, получил и большую – за «архитектурную композицию, представляющую дом принцев».
Получив эту высшую награду Академии, Андреян Дмитриевич Захаров сразу становился пенсионером. Нет, вы не то подумали! Пенсионерами назывались ученики, которым полагался «пенсион» – казенные средства для поездки на учебу за границу.
Получив эту высшую награду Академии, Андреян Дмитриевич Захаров сразу становился пенсионером. Нет, вы не то подумали! Пенсионерами назывались ученики, которым полагался «пенсион» – казенные средства для поездки на учебу за границу.
Париж, конечно, и сам по себе учитель. Но Андреян поначалу остался без наставника. Алексей Алексеевич Иванов очень рекомендовал ему обратиться к архитектору Шарлю де Вайи, который ранее охотно брал пенсионеров из российской академии под свое крыло, и каких!
У него учились Иван Егорович Старов, построивший Таврический дворец и Троицкий собор в Александро-Невской лавре, Василий Иванович Баженов, создатель дворцово-паркового ансамбля на юге Москвы в Царицыно, Федор Иванович Волков, автор здания Морского кадетского корпуса.
Париж, конечно, и сам по себе учитель. Но Андреян поначалу остался без наставника. Алексей Алексеевич Иванов очень рекомендовал ему обратиться к архитектору Шарлю де Вайи, который ранее охотно брал пенсионеров из российской академии под свое крыло, и каких!
4 ноября 1786 года заканчивался срок «пенсии». Однако, вспоминая шторм на осенней Балтике, Захаров и другие «пенсионеры» почли за лучшее уехать пораньше, и летом Андреян Захаров предстал в Академии с отчетом.
4 ноября 1786 года заканчивался срок «пенсии». Однако, вспоминая шторм на осенней Балтике, Захаров и другие «пенсионеры» почли за лучшее уехать пораньше, и летом Андреян Захаров предстал в Академии с отчетом.
«Эскиз торжественной декорации по случаю заключения мира в Яссах». Сам он опишет ее так:
«Изображен храм Российского благополучия в торжественном украшении. Посреди храма алтарь с возложенным на нем пламенем. Храм окружен колоннадой и пальмами. По сторонам храма две ростральные колонны и две с сухопутными трофеями…»
В одной ноге орел держит луну, в другой лавровую ветвь, два обелиска, медальон с надписью. Кто бы спорил – должно было быть красиво. Это даже собирались перенести на холст, но перенесли или нет – неизвестно. Да и сам «эскиз декорации» куда-то подевался…
«Эскиз торжественной декорации по случаю заключения мира в Яссах». Сам он опишет ее так:
«Изображен храм Российского благополучия в торжественном украшении. Посреди храма алтарь с возложенным на нем пламенем. Храм окружен колоннадой и пальмами. По сторонам храма две ростральные колонны и две с сухопутными трофеями…»
Во-первых, от преподавания Захарова никто не освобождал, да он и сам не хотел оставлять Академию.
Там не хватало штатных преподавателей, и Андреяну Дмитриевичу приходилось работать за двух профессоров и двух адъюнкт-профессоров одновременно. Четыре должности за одно жалованье. Во-вторых, к строительным работам в Академии его все равно привлекали – лучше него это здание не знал никто.
Во-первых, от преподавания Захарова никто не освобождал, да он и сам не хотел оставлять Академию.
В 1804 году купол здания Академии внезапно пошел трещинами. Нужно было срочно спасать все строение – и обратились к двум лучшим в Петербурге специалистам, Андреяну Дмитриевичу Захарову и Андрею Никифоровичу Воронихину, создателю Казанского собора. И спасли!
В 1804 году купол здания Академии внезапно пошел трещинами. Нужно было срочно спасать все строение – и обратились к двум лучшим в Петербурге специалистам, Андреяну Дмитриевичу Захарову и Андрею Никифоровичу Воронихину, создателю Казанского собора. И спасли!
С 1799 года Захаров строил довольно много, несмотря на всю загруженность в Академии и участие в написании труда «Российская архитектура», а также помощь другим архитекторам, экстренные вызовы на строительство здания Академии.
Например, он выстроил церковь святого апостола Павла при Обуховском литейном заводе. Великолепный купол, голубой, с золотыми звездами. Солея из сердобольского камня, балюстрада клиросов – из белого мрамора. Но где же она? Нет, вы ее не увидите нигде, кроме как на фотографии.
С 1799 года Захаров строил довольно много, несмотря на всю загруженность в Академии и участие в написании труда «Российская архитектура», а также помощь другим архитекторам, экстренные вызовы на строительство здания Академии.
Всякое могло случиться – даже такое, что Захаров так и не смог бы осуществить свой главнейший замысел.
Сейчас каждый, кто приезжает в Санкт-Петербург, непременно видит здание Адмиралтейства. Мало кто знает, насколько бережно при его проектировании и возведении относился к наследию предыдущих зодчих Андреян Дмитриевич, но здание, где служил когда-то отец его, нуждалось в серьезной перестройке, поскольку Distributio, оно же расчет по Витрувию, требовались новые.
Всякое могло случиться – даже такое, что Захаров так и не смог бы осуществить свой главнейший замысел.
Классицизм в европейском понимании – простота и строгость. Но морские врата Российской империи должны были отражать богатство и щедрость великой страны! Тут не до гладкой геометрии.
Классицизм в европейском понимании – простота и строгость. Но морские врата Российской империи должны были отражать богатство и щедрость великой страны! Тут не до гладкой геометрии.
Итак, теперь вы знаете, как сформировался гений архитектуры Андреян Захаров. Осталась одна печальная страница.
Мало кто и знал, что Захаров тяжело болен. Он страдал сердечными болями, а работы только прибавлялось. 8 сентября 1811 года он шел домой, в Академию, еще раз все проверив и осмотрев в здании, которое вот-вот должны были торжественно открыть. Однако не улице он потерял сознание.
Итак, теперь вы знаете, как сформировался гений архитектуры Андреян Захаров. Осталась одна печальная страница.
Нет, это не Кронштадт, и не собор святого Апостола Андрея первозванного. Это Ижевск, Александро-Невский собор, кафедральный собор Ижевской епархии. А построил его ученик Андреяна Дмитриевича – Семен Емельянович Дудин.
Нет, это не Кронштадт, и не собор святого Апостола Андрея первозванного. Это Ижевск, Александро-Невский собор, кафедральный собор Ижевской епархии. А построил его ученик Андреяна Дмитриевича – Семен Емельянович Дудин.
Спасибо, что оставили заявку на нашем сайте. В ближайшее время она будет рассмотрена нашим менеджером.