Наследие главного удмуртского писателя
(Текст и аудио: Андрей Цунский)
Стихи Кузебая Герда, написанные на удмуртском языке, а затем переведенные на русский кому-то могут показаться и безыскусными – но это будет ошибкой. В основе поэтического творчества удмуртского поэта и просветителя лежит удмуртский фольклор.
Стихи Кузебая Герда, написанные на удмуртском языке, а затем переведенные на русский кому-то могут показаться и безыскусными – но это будет ошибкой. В основе поэтического творчества удмуртского поэта и просветителя лежит удмуртский фольклор.
Безусловно – он та самая соль земли, пятый сын в крестьянской семье, талантливый мальчик с истинным даром поэта и внимательным взглядом ученого.
А парадокс его личности заключается в том, что состояться и как поэт, и как ученый, и как общественный деятель Удмуртии он не смог бы без постижения русской культуры.
Безусловно – он та самая соль земли, пятый сын в крестьянской семье, талантливый мальчик с истинным даром поэта и внимательным взглядом ученого.
А парадокс его личности заключается в том, что состояться и как поэт, и как ученый, и как общественный деятель Удмуртии он не смог бы без постижения русской культуры.
В Вавожском районе Удмуртии стоит на Ижевской дороге (исторически – Ижевский тракт) деревня Покчивуко, или Большая Докья, названная так, поскольку жили здесь удмурты из рода Докья. Рода, уходящего корнями в те времена, когда самое главное люди доверяли не бумаге, а языку, узору или песне – которую, впрочем, никто не записывал нотами.
В Вавожском районе Удмуртии стоит на Ижевской дороге (исторически – Ижевский тракт) деревня Покчивуко, или Большая Докья, названная так, поскольку жили здесь удмурты из рода Докья. Рода, уходящего корнями в те времена, когда самое главное люди доверяли не бумаге, а языку, узору или песне – которую, впрочем, никто не записывал нотами.
Чем человек необычнее и интереснее – тем больше о нем сочиняют небылиц и всяческих историй. Истории эти часто становится фольклором, а иногда попадают и в серьезные книги.
Говорили о Кузебае Герде, что родился он вовсе не в январе 1898, а летом 1897 года, во время сенокоса, и родителям просто некогда было везти его в церковь в далекое село, а там – то одно, то другое… и так прособирались в церковь аж до января. Ну или собрались вроде бы в сентябре, но про дороге, говорят, и вовсе выронили малыша из саней.
Чем человек необычнее и интереснее – тем больше о нем сочиняют небылиц и всяческих историй.
Истории эти часто становится фольклором, а иногда попадают и в серьезные книги.
К счастью, историческая наука строится не на досужих выдумках, а на свидетельствах и документах. И документ для установления истины в данном случае – есть.
К счастью, историческая наука строится не на досужих выдумках, а на свидетельствах и документах. И документ для установления истины в данном случае – есть.
От Большой Докьи до Вавожа не то чтобы близко – но по деревенским масштабам не так и далеко – всего 8 верст. Да и кем надо быть, чтобы ребенка уронить с телеги, так чтобы ни отец, ни мать не заметили? А священник разве не отличит новорожденного от годовалого?
Так что обе «занимательные истории» скорее просто чьи-то выдумки, которые может и не стоило тиражировать в книгах. Вторая байка тоже не выдержала проверки. А вот насчет Кузи Чайникова – правда! Без крещения в православную веру трудно было пробиваться в жизни.
От Большой Докьи до Вавожа не то чтобы близко – но по деревенским масштабам не так и далеко – всего 8 верст. Да и кем надо быть, чтобы ребенка уронить с телеги, так чтобы ни отец, ни мать не заметили?
А священник разве не отличит новорожденного от годовалого?
В Большой Докье на месте, где стоял когда-то дом, где родился и провел детские годы будущий просветитель и поэт Удмуртии, стоит памятный знак.
Сюда приезжают почтить его память все, кому дорого его наследие, независимо от этнической принадлежности.
Знак, выполненный в виде стелы, стоит у дороги Нылга Вавож с 1998 года, установили ее к столетию поэта. Увы, дома Чайниковых в Большой Докье мы уже не найдем. Неужели унесли его буйные ветры российской истории начала ХХ века?
В Большой Докье на месте, где стоял когда-то дом, где родился и провел детские годы будущий просветитель и поэт Удмуртии, стоит памятный знак.
Сюда приезжают почтить его память все, кому дорого его наследие, независимо от этнической принадлежности.
Унесли – но… недалеко! Чего только не бывает в наших краях, да и в нашей истории! Мы найдём именно этот дом в деревне Большая Гурезь-Пудга, Вавожского района (улица Школьная, дом 10) – от стелы три километра. Его перевезли на новое место еще не в качестве музея, а для расширения Гурезь-пудгинской средней школы.
Унесли – но… недалеко! Чего только не бывает в наших краях, да и в нашей истории! Мы найдём именно этот дом в деревне Большая Гурезь-Пудга, Вавожского района (улица Школьная, дом 10) – от стелы три километра. Его перевезли на новое место еще не в качестве музея, а для расширения Гурезь-пудгинской средней школы.
В Большой Докье этот деревянный дом сперва был обычным жилищем, но потом стал земской начальной школой. Распорядился так в 1903 году отец Кузебая, крестьянин Павел Васильевич Чайников.
До этого школа была пристройкой к его дому, позже он отдал здание земству и стал служить при учебном заведении сторожем и истопником.
В Большой Докье этот деревянный дом сперва был обычным жилищем, но потом стал земской начальной школой.
Распорядился так в 1903 году отец Кузебая, крестьянин Павел Васильевич Чайников.
В начале ХХ века в Вавожском двухклассном земском Народном училище преподавали Анна Николаевна и Мария Николаевна Меньшиковы, дочери священника, их брат - Аркадий Николаевич, еще одна учительница и священник.
В начале ХХ века в Вавожском двухклассном земском Народном училище преподавали Анна Николаевна и Мария Николаевна Меньшиковы, дочери священника, их брат - Аркадий Николаевич, еще одна учительница и священник.
Меньшиковы разбили при школе сад и огород, которые были и подсобным хозяйством, и школьным пособием, здесь каждую весну проходили «праздники древонасаждения» с оркестром, песнопениями и торжественным шествием, вместе с учениками Аркадий Николаевич построил зеленую беседку «Монплезир» - подобно дворцу Петра I в Петергофе.
В драме Александра Пушкина «Борис Годунов» он играл сцену на литовской границе вместе с учеником Федей Фалалеевым, в будущем маршалом авиации.
Меньшиковы разбили при школе сад и огород, которые были и подсобным хозяйством, и школьным пособием, здесь каждую весну проходили «праздники древонасаждения» с оркестром, песнопениями и торжественным шествием, вместе с учениками Аркадий Николаевич построил зеленую беседку «Монплезир».
Есть в русском языке хорошее словосочетание «намоленное место». Это здание – именно такое место. Сейчас здесь расположен Индустриально-педагогический колледж города Советска Кировской области. А в 1912 году город назывался Кукарка, а в этом здании располагалась Учительская семинария.
Есть в русском языке хорошее словосочетание «намоленное место». Это здание – именно такое место. Сейчас здесь расположен Индустриально-педагогический колледж города Советска Кировской области. А в 1912 году город назывался Кукарка, а в этом здании располагалась Учительская семинария.
1918-1919 годы были для Кузьмы и временем самой плодотворной работы, и временем обретения личного счастья, и периодом тяжелых потерь, разочарований и сомнений. Умерла Мария Николаевна Меньшикова, умерла мать.
А в 1918 году приехал он по делам в Мултанскую волость и встретил Надежду Ирисову, будущую жену.
1918-1919 годы были для Кузьмы и временем самой плодотворной работы, и временем обретения личного счастья, и периодом тяжелых потерь, разочарований и сомнений. Умерла Мария Николаевна Меньшикова, умерла мать.
«В июле 1920 года на конференции коммунистов-удмуртов я испытал первое серьезное разочарование в своей надежде — революции, призванной возродить удмуртов», расскажет он потом.
«В июле 1920 года на конференции коммунистов-удмуртов я испытал первое серьезное разочарование в своей надежде — революции, призванной возродить удмуртов», расскажет он потом.
Уехал он не просто в «глухую деревню», а в родную Большую Докью. Молодая жена и родные места помогли ему пережить потери близких людей, обрести спокойствие, с новой силой разожгли желание работать.
Именно в 1920 году он окончательно избирает себе псевдоним: «Герд», что по-удмуртски означает «узел, единство» и официально меняет фамилию.
Уехал он не просто в «глухую деревню», а в родную Большую Докью. Молодая жена и родные места помогли ему пережить потери близких людей, обрести спокойствие, с новой силой разожгли желание работать.
В 1922-1926 годах он учился в Высшем литературно-художественном институте имени Валерия Брюсова. Его больше всего привлекает фольклор, он в совершенстве владел удмуртским и марийским языками, свободно читал на коми, немецком, финском, венгерском языках. А вокруг была - Москва!
Здесь он учился у Валерия Яковлевича Брюсова – при нем Институту присвоили имя поэта в честь его юбилея. Он знакомится с Назымом Хикметом – великим турецким поэтом, с Сергеем Есениным (с которым у него во многом общие взгляды), с Дмитрием Фурмановым, бывал на вечерах Маяковского. Его стихи передают Максиму Горькому.
В 1922-1926 годах он учился в Высшем литературно-художественном институте имени Валерия Брюсова. Его больше всего привлекает фольклор, он в совершенстве владел удмуртским и марийским языками, свободно читал на коми, немецком, финском, венгерском.
В 1925 году он возвращается в Удмуртию, в Ижевск, и весной 1926 г. его назначают директором Областного краеведческого музея (с 1995 г. Национальный музей Удмуртской Республики). В то же самое время он ведет огромную литературную и фольклористическую работу, входит в редколлегию журнала «Кенеш» («Совет»).
В 1925 году он возвращается в Удмуртию, в Ижевск, и весной 1926 г. его назначают директором Областного краеведческого музея (с 1995 г. Национальный музей Удмуртской Республики). В то же самое время он ведет огромную литературную и фольклористическую работу, входит в редколлегию журнала «Кенеш» («Совет»).
Его второй отъезд в Москву в 1926 году многие авторы сравнивают с бегством. Не будем торопиться соглашаться с этим определением, но то, что в Москве Кузебаю Герду живется спокойнее – это вне всяких сомнений. Здесь он может сосредоточиться на научной работе.
Поступив в аспирантуру Института народов Востока РАНИОН (Российская академия научно-исследовательских институтов общественных наук), он пишет две диссертации: по фольклору «Вотяцкая загадка» и по этнографии «Родильные обряды и восточно-финская колыбель».
Его второй отъезд в Москву в 1926 году многие авторы сравнивают с бегством. Не будем торопиться соглашаться с этим определением, но то, что в Москве Кузебаю Герду живется спокойнее – это вне всяких сомнений. Здесь он может сосредоточиться на научной работе.
Мстительная посредственность не успокаивается, пока не унизит, не раздавит, не вытопчет все, что ей не угодно. Сперва, на родине Кузебая Герда подвергают обычной травле – «кулацкий поэт», изобретают явление «гердовщина». Это делали те, кто завидовал ему и его ненавидел.
Мстительная посредственность не успокаивается, пока не унизит, не раздавит, не вытопчет все, что ей не угодно. Сперва, на родине Кузебая Герда подвергают обычной травле – «кулацкий поэт», изобретают явление «гердовщина». Это делали те, кто завидовал ему и его ненавидел.
Срок его отправили отбывать на Соловецкие острова. И там, всегда симпатизировавший честному духовенству Кузебай Герд повстречался с одним из самых важных людей в его жизни: отцом Павлом Александровичем Флоренским.
В последнем письме жене, Надежде Антоновне, Кузебай Герд написал, что бесповоротно обратился к Богу и вере.
Срок его отправили отбывать на Соловецкие острова. И там, всегда симпатизировавший честному духовенству Кузебай Герд повстречался с одним из самых важных людей в его жизни: отцом Павлом Флоренским.
Здесь, в урочище Сандармох, стоят поморские столбики-голобцы. Есть и личные памятники, фотографии.
Здесь, в урочище Сандармох, стоят поморские столбики-голобцы. Есть и личные памятники, фотографии.
За свою жизнь он успел опубликовать около 400 стихотворений, дюжину поэм, повесть, десятки рассказов, пять пьес и свыше сотни научных статей по вопросам фольклористики, литературоведения, лингвистики, этнографии, педагогики.
Сейчас его именем названы улица в Ижевске, Национальная гимназия, Национальный музей Удмуртской Республики, учреждена премия имени Кузебая Герда (1992).
За свою жизнь он успел опубликовать около 400 стихотворений, дюжину поэм, повесть, десятки рассказов, пять пьес и свыше сотни научных статей по вопросам фольклористики, литературоведения, лингвистики, этнографии, педагогики.
Спасибо, что оставили заявку на нашем сайте. В ближайшее время она будет рассмотрена нашим менеджером.